Как я осталась жить в Америке (часть 4)

Мой возлюбленный заканчивает сезон с ЦСКА. После этого ему предстоит поездка в летний лагерь Юты. Контракт ещё не подписан, несмотря на то, что он уже задрафтован этой командой. Он готовится к отъезду, но ещё доигрывает в ЦСКА. Причём очень круто доигрывает. Он в постоянных разъездах — то Сибирь, то Сиена…

Две слабых полоски продолжали сиять на любых тестах. Русских, иностранных… любых. Яйца в полости не было. ХГЧ рос, но слабо. Я легла в центр планирования к Курцеру. Меня вела Лебедева Елена Геннадьевна. Она знала мою историю и была абсолютно уверена во внематочной. Мы собирали последние анализы перед операцией.

О своём состоянии я никого оповещать не стала — родители остались отдыхать на Лазурном берегу, а любимый спокойно играл в Новосибе. После игры он позвонил и возбуждённо рассказывал, что его признали Лучшим игроком Европы 2001 года. Я радовалась. Но так и не рассказала ему ни про беременность, ни про то, что лежу в больнице.

22 июня 2001 года рано утром мне сделали операцию. Я очнулась после наркоза от того, что в палате работал телевизор. Шла черно-белая хроника ВОВ, немецкие бомбардировщики сбрасывали бомбы. Это выглядело абсолютно так же, как я себя ощущала — смертельно. Мне было плохо физически, но ещё хуже было морально.

«Почему это происходит со мной?»

Этот вопрос я буду задавать себе очень часто на протяжении своей жизни. Примечательно, что я всегда находила ответ на этот вопрос. Возможность найти ответ на любой вопрос стало смыслом моей жизни. Все испытания закаляли меня и в итоге воспитали во мне невероятную силу. Силу духа, разума, мыслей, желаний. Меня тяжело сломать, практически невозможно. И это очень здорово. Моя жизнь — замечательный аттракцион.

Я смотрела военную хронику и думала, что я очень хочу курить. Я встала и пошла к окошку. Достала свои сигаретки.

Тёплый московский вечер. Красивый закат. И вдруг я вижу ЕГО. Любимая походка любимого мужчины. Я обожаю, как он ходит. В его походке так много силы. Он огромный, но при этом такой грациозный. Разговаривает с кем-то на проходной. Уже поздно, и охрана не пускает в больницу. Он как-то договаривается и оказывается у меня в палате. Он тараторит без умолку, рассказывая мне о своих новостях, об игре, о том, сколько забил, перехватил, отдал… А я в совершенной прострации смотрю на него и понимаю, что это все о нём. Я понимаю, что если я решу быть с ним, многие годы будут все о нём. Не то чтобы обо мне нет никому дела, просто он важнее. Его карьера, его дела, его персона. Он завораживает, он очаровывает, с ним весь мир существует совсем в другой плоскости. Удивительно, что он до конца даже не понимает, почему я в больнице. Что-то спрашивает, я что-то отвечаю, но он как будто пропускает мимо ушей. Может быть, просто не хочет думать.

Мы смеёмся, и он интересуется, когда меня выпишут. Он хочет, чтобы я была с ним скорее. К тому моменту мы сняли квартиру на Бережковской, он ждёт меня там. Я говорю, что, скорее всего, уже через два дня меня отпустят.

Рано утром приходит осматривать Елена Геннадьевна. Берут анализы.

«Маш, а ХГЧ-то растёт»…

Я даже не понимаю толком,  что это значит.

Автор, фото Маша Лопатова